Где-то там, в 43-м...

В ысоко в полуденном майском небе,  упиваясь своей безнаказанностью, парил немецкий самолет-разведчик. Должно быть, фотографировал. Только вот что снимать-то в этом небольшом  городке, сильно битом войной?..
Двое выздоравливающих раненых сидели на скамейке рядом с госпиталем и, попыхивая самокрутками, наблюдали за «немцем» в небе. Серые халаты поверх примерно того же оттенка кальсон с завязками и тапки на босу ногу не сильно располагали к прогулке по городу. За территорию госпиталя выбраться можно, а дальше как раз на патруль нарвешься. Особенно если в сторону Покровского рынка двинуться – за махоркой или насчет поесть.
 – Не иначе Ямским вокзалом интересуется, – комментировал Володька Коваль. – В Курске вокзал знатный:  на Харьков дорога, на Киев, на Воронеж... Одно слово – узел...
Он пользовался повышенным авторитетом среди госпитальной братии рядового и сержантского состава: на фронт попал из Симферопольского офицерского училища, которое расформировали в 1942 году,  на отвороте халата носил орден Красной Звезды, заработанный в боях под Воронежем. Рассказывал, что комполка представлял его тогда к званию Героя, но «не выгорело». В это не сильно верили, но слушали уважительно. А еще он родился и жил до войны в Курске – где-то неподалеку от того самого Покровского рынка. Как-то добрался до  своего двора, но среди головешек никого, кроме знакомого пса, не нашел.
 –  Там много евреев обитало. Народ небогатый, а потому мало кто смог уехать перед оккупацией. Ну немцы их всех и порешили... Встретил одного парнишку  с того двора – его в армию забрали аккурат в октябре 41-го. Считай, что фронтом и спасся. Он и рассказал...
Самолет на самом деле переместился в сторону Ямской.
 –  Ну я же говорил – железной дорогой интересуется... Влепить бы гаду свинца в брюхо.  
 – Из зенитки не достанешь, обычным истребителем тоже... Слыхал я, что  есть у нас самолеты высотные, только мало их еще... – подключился к теме Ваня Цыганков. Крепкий парень лет двадцати, улыбчивый и добрый, из деревеньки под Рыльском. Года за три до войны родственники из Донецка выхлопотали ему справку, которая давала право работать на шахте, и начал он рыть уголек где-то в Горловке. Здоровья хватило и на то, чтобы поступить в горный техникум, заниматься в аэроклубе. Только все больше тянуло парня в свою деревеньку Бегошку, где все его предки по мужской  линии трудились кузнецами. Вот и сподобила судьба вернуться на курские земли...
 – На Донбассе ни леса, ни перелеска – степь пыльная да терриконы. А у нас в деревне выйдешь утром, воздух хоть на хлеб намазывай... Чертовы немцы...
В армию Цыганка мобилизовали в августе 41 года – и почти сразу на передовую. Хотел попасть в летное училище – не получилось. К маю 1943-го он был уже трижды ранен, но ни чинов сержантских, ни медалей не заработал.  
 – Так ведь живой – чем плоха награда? – усмехался он, когда речь заходила на эту тему. – А там глянем... Мне бы до деревеньки своей добраться.
Должно быть, город внизу казался немцу совсем маленьким – с тетрадный листок. Да Курск никогда и не был большим. До 34-го года вообще числился районным центром в Центрально-Черноземной области.
 – А вот, к примеру, лет через сорок  станет кто-то эти самые фотографии разглядывать, что немец сейчас снимает, глядь, а там мы на лавочке сидим.
 – Тебе, Ванька,  Бегошку свою там разглядеть бы.  Или Донбасс.
 – Донбасс необязательно...
Как всегда неожиданно, ожил черный раструб уличного репродуктора. Начали передавать сводку Совинформбюро. Потом пошла военная музыка...
 – А про Курск ни слова, – развел руками Володька. – Сколько уж войск по Дзержинского прошло – даже ночью техника громыхает.  И дураку понятно, что к западу от Курска что-то будет. Орел и Белгород не освободили еще, значит, немчура оттуда попрет к нашему городу. Рыльск-то западнее, а он уже наш. Получается, что мы немцам под Курском как кость в горле. В клещи нас попробуют зажать...
 –  Ну ты прям стратег...  
 – А то? Сестрички рассказывают, что ихних знакомых баб да девок на строительные работы всех забрали – противотанковые рвы копают, окопы. Немцы бомбят их нещадно, с воздуха из пулеметов расстреливают... Будут дела этим летом.
 – Коли так, нам с тобой в запасном полку долго отсиживаться не дадут, – вздохнул Цыганок.  – Дней через десять из госпиталя выпишут, пару недель – и на фронт. В самое пекло попадем...
Снизу от Покровского рынка нарастал рокот гусениц. Было понятно, что поднимается танковая колонна.
 – Зачастили коробочки... – это проснулся третий в компании выздоравливающих, расположившийся рядом на немецком ящике от зенитных снарядов.
Звали его Федя, фамилия – Броневой, а прозвище – Бронебойный. Был он танкистом и другие рода войск не признавал. Весной 1941 года прямо из детского дома попал в тракторную бригаду, и сразу – война. Роста небольшого, крепко сбитый, спокойный и деловой – в танкисты. Родителей не помнил, никакой родни не было...  Кличка «Бронебойный» пристала к нему вовсе не из-за фамилии, а когда бредил на госпитальной койке, обожженный и нашпигованный осколками: «Бронебойным заряжай, бронебойным... под башню целься....». В том бою погиб весь его экипаж. Да и Феде досталось – думали, что не выживет. Врачи собирались списать  подчистую, но он такой скандал устроил, а кроме того написал письмо Сталину с просьбой оставить его в танковых войсках. Дескать, поквитаться нужно за товарищей. Дошло то письмо до адресата или нет, но ответ на грозном бланке не заставил  себя  ждать:  врачам сделать все, чтобы Федора Броневого направить в действующую танковую часть. Даже областной военком приезжал. После этого к Феде еще одно прозвище прилипло – Кум Сталина. А для краткости – просто Кум.
 – Будь ты,  Федор, поумнее, на войну не просился бы, – посмеивались «старики». – Заработал, поди, роздых-то. Должно, когда в твой танк болванка долбанула, у тебя в башке гусеницы с катков съехали... Зато со Сталиным породнился. Теперь можешь писать ему письма с фронта: «Здравствуй, куме...»
 – А что мне на гражданке-то делать? Я ж только воевать и умею...
– Да если так пойдет, ты никогда и не поймешь, что «на гражданке делать»...
Т анковая колонна поравнялась с госпиталем. «Тридцатьчетверки» двигались неспешно – берегли брусчатку. В танках – только механики-водители, остальные члены экипажа на броне: кто матрасик, добытый по случаю, подстелил, а кто соломку. Успеют еще под броней напариться.
 – Ишь ты, – хмыкнул Бронебойный, – пушки у всех новые, 85-миллиметровые. Сильная штука.
Замыкали колонну несколько танков, совсем не похожих на остальные. Высоченные, с двумя пушками, одна из которых располагалась, как на старинном крейсере – в башенке сбоку.
Федя, обычно не слишком разговорчивый и любопытный, даже подошел к ограде, чтобы рассмотреть диковину поближе:
 – Рассказывали ребята про такие, но сам первый раз вижу. Это «американцы» – М 3-С. Просторная машина – с десяток десантников влезет. Стенки изнутри резиной обтянуты – чтобы, когда болванка попадет, осколки не отскакивали. От таких осколков  много беды бывает... Но с нашими танками никакого сравнения.
Вдруг один из «американцев» подвернул к обочине и остановился.  Механик занялся траками, остальные из экипажа спрыгнули на брусчатку, чтобы размять ноги. Федя не удержался и перескочил через госпитальную ограду. Заговорил с танкистами, и те сразу признали его за своего – по следам ожогов на лице. Угостили махоркой и дали буханку хлеба...
 – Знаем, говорят, какие они, госпитальные харчи... – рассказывал он потом. – А еще про танк: когда стреляет из главного орудия, корпус слегка разворачивает вправо. Потому как ствол не по оси...  Частушку спели:

Америка России подарила М 3-С –
Шуму много, толку мало,
Сам же вырос до небес...

Но танковая тема закончилась, и Федор снова задремал на ящике...
Скоро сестричка с крыльца кликнула их на обед... Потом молоденькая нянечка с таинственным видом кивнула Цыганку, позвав его за собой. Он вернулся с мешком, в котором лежала гражданская одежда. Сердобольный младший медицинский персонал обеспечивал выздоравливающих «шмотками», чтобы те могли хоть как-то перемещаться по городу. Кому-то на рынок, иные – к зазнобам. Сегодня выпала очередь этой тройки...
 – К рынку пойдем дворами, – втолковывал Коваль. – Я тут с детства каждую дырку в заборе знаю. На Покровском «хлеборезками» не щелкать – патрули как раз там бродят. Купили что надо – и ходу. Потом в гости. Подруга Татьяны нашей, медсестрички из хирургического, со стройработ вернулась, и у нее аккурат сегодня – день рождения.
 – Не пойду, – мотнул головой Бронебойный. – Не с моей рожей. Зачем девчонок пугать?
 – Да твоя рожа, Федя, для женского пола лучше любого ордена, – отмахнулся Володька. –  Вспомни свой экипаж – они бы твоего отказа не поняли. Или Сашка Шалый, что сегодня утром от гангрены помер...
Уговорил... Цыганок же идти наотрез отказался. Он был ранен в ногу и ходил с трудом. «Покупатели», что набирали из выздоравливающих для своих родов войск, уже предложили ему служить бортстрелком на штурмовике Ил-2. Там ноги не сильно нужны.  Особого выбора не было, и  давно мечтавший об авиации Ванька согласился.
 – Ты не спеши, парень, – отговаривали его бывалые. – Очень уж у них век короткий. В пехоте и то шансов больше...
С оглядкой двигались вдоль улицы Большевиков (подальше от многолюдной Дзержинского) по лабиринту безлюдных дворов, сильно пострадавших  от пожаров и бомбежек.   Решили, что переоденутся в гражданское где-нибудь в заброшенном дворе ближе к рынку.
 – Это чтобы патруль, если нарвемся, не принял нас за диверсантов. Но все равно, в случае чего – не вздумай бежать, руки в гору и стой смирно...
Хотя продвигались безлюдными местами, Коваль встретил знакомого. Человек уже солидного возраста обрадовался ему как родному. Стали вспоминать: кто жив, а кто нет. Получалось, что тех, «кто нет», гораздо больше.
 – Вельвеле, а ты идиш еще помнишь?
 – А то, дядя Изя...
Потом уже Володька объяснил, что идиш – это еврейский язык, который он неплохо знал, поскольку жил с родителями (русскими до седьмого колена) в доме, где на этом языке говорили почти все. А Вельвеле – еврейский вариант имени Владимир...
Беседа затягивалась, а потому решили, что Бронебойный сразу пойдет к имениннице, чей дом был совсем рядом. Условились-то к 14.00 – неудобно опаздывать. Напарник явится чуть позже, а уж  потом вместе двинутся на рынок.
 – С тобой-то мне ловчее было бы, – не сразу согласился танкист. – А то  «здрасьте, пожалуйста...». Опять же – без подарка.
 – А я тут одно местечко знаю, где много цветов росло. Может, и получится букет. Вот тебе и подарок... Не дрейфь, солдат, – я скоро...
Но скоро не получилось: его перехватил патруль в районе Верхней Луговой. Решили было везти в комендатуру, но сержант, старший в патруле, всмотревшись в лицо задержанного, махнул рукой:
 – Знаю я этого. На той неделе познакомились на Покровском. Везем в госпиталь, что в 7-й школе, и сдаем начальнику...
 – Завтра же выпишу тебя, – вздохнул главврач госпиталя. – Как нарушителя внутреннего распорядка... Хотел было подкормить еще...
В завершение доктор пробормотал несколько непонятных большинству его пациентов слов, и  был  очень удивлен, когда русский парнишка ответил ему на том же языке.
Беседа с главврачом (уже на идише) завершилась парой мензурок спирта. Выпили за победу и за добрые старые времена...
 – Вот как полезно знать больше одного языка, – хмыкнул доктор. – Но все равно – через пару дней выпишу.
К вечерней поверке Бронебойный не вернулся, но сестрички как-то умудрились его прикрыть...
Он  появился только утром – в прекрасном настроении и с синяком под глазом. На все расспросы отвечал без деталей:
 – Так получилось...
Коваля выписали через три дня. Дорожные документы предписывали ему явиться в запасной полк, что располагался неподалеку.
 – Ученого учить – только портить, – напутствовал  Бронебойный. – Пару недель посидишь там на голодных харчах, и на передовую. Там сытнее...
В  эти три дня Федор умудрялся время от времени куда-то пропадать с территории госпиталя. Товарищи предполагали, что бегал он к той самой зазнобе, что жила неподалеку от Покровского рынка, но Бронебойный по этому поводу помалкивал...  
На передовую Владимир попал в конце июня – как раз перед началом немецкого наступления...
Бои, бомбежки, артобстрелы, кровь... Лица менялись, как картинки в калейдоскопе. Вот молоденький  солдатик в новеньком обмундировании появился и тут же куда-то пропал. Не ищи – не найдешь... Как звали – только ротному писарю известно...
Его ранило в середине августа, когда немцы были уже не те... И снова госпиталь в Курске на улице Дзержинского – как будто и не выписывался. Те же доктора, а главное – медсестрички. Палаты переполнены, много тяжелораненых. Тех, кого не смогли спасти, вывозили на кладбище грузовиками...
Главрач пожал ему руку как старому знакомому:
 – Здравствуй, Вельвеле. Жив, и слава Богу. А вавку твою залатаем...
К ак сложилась военная судьба Цыганка, он узнал много позже. С Бронебойным вышло по-другому. В госпиталь, стесняясь откровенных мужских взглядов, пришла та самая девчушка, Галина, к которой танкист ходил в гости, и, глотая слезы, рассказала, что он пропал без вести во время боев под Прохоровкой. Показала письма, где Федор рассказывал о своем житье-бытье и жалел, что у него нет номера военно-полевой почты Володьки Коваля и Вани Цыганка...
 – А мы с ним поженились, – призналась девчушка. – Когда его из госпиталя выписали... Он в письме велел свечку в церкви поставить за ваше, Володя, здравие. Писал, мол, если бы не вы, мы бы не встретились... Сейчас ребенка под сердцем ношу... У Феди же своей семьи никогда не было, мы с ним мечтали, что ребятишек у нас будет много...
После победы на Курской дуге режим для выздоравливающих стал вольготнее. В определенные часы разрешалось ходить на рынок – патрули не гоняли. Даже в кино  на утренние  сеансы пускали. Как-то, толкаясь возле кинотеатра «Комсомолец», Володька увидел (но вначале услышал) первый с довоенного времени трамвай, поднимавшийся со стороны Красной площади. Сзади на «колбасе» пристроился его довоенный приятель Мишка Первак, известный в Курске футболист и хулиган. Судя по всему – отправлялся на войну. Остальные новобранцы, устроившись внутри трамвая на скамейках, пели. Володька окликнул приятеля, но тот не услышал...
Уже накануне 1944 года, после выписки, он попал в команду, которую направляли для обучения такой же военной профессии, как у Цыганка – бортстрелок на штурмовике ИЛ-2. Потом боевая часть западнее Киева. Вот там-то ему и рассказали, что Ваня Цыганков храбро воевал и погиб где-то северо-западнее Рыльска. Как раз там и располагалась его родная Бегошка. Добрался-таки до родных краев... Когда его штурмовик подбили, машина загорелась и начала падать, раненый Цыганок до последнего отстреливался. Умудрился подбить вражеский истребитель и только после этого врезался в землю. Потом немцы со злобой обстреливали остов горевшего самолета из танковых пушек и утюжили гусеницами. «Постарались» крепко  – ни пилота, ни бортстрелка потом не нашли. Как будто растворились...
Представили Ивана Цыганкова к званию Героя посмертно, но дали орден, такой же, как у Володьки,  –  Красной Звезды...
У же после войны Коваль встретил в Курске юную вдову Бронебойного. Рядом с ней шел мальчишечка лет пяти, как две капли воды похожий на Федора... С большим опозданием она все-таки получила похоронку на мужа... Призналась, что так хоть и горько, но спокойнее – как камень с души упал. Хотя бы свечку за упокой поставить можно...
 – А еще он снится мне часто. Как-то спросил: «А почему мне Володя не пишет?».
И Коваль решил написать – на номер военно-полевой почты, который еще в 1943-м сообщила ему Галя. Понимал, что смысла нет, письмо вернется. Почта – не машина времени. Но почему-то от этого замысла не отказался. Написал Федору как живому, как будто тот где-то за морями за лесами и хочет знать, как живут его друзья и знакомые...
 Письмо не вернулось, кануло где-то в дебрях почтового ведомства. Но пришло другое – уже лет через десять. В строке «отправитель»  указано «Федор Броневой». Но чудес не бывает: писал  повзрослевший сын Бронебойного. Рассказывал, что нашел сослуживцев отца и те рассказали о его последнем бое под Прохоровкой. А еще передали письмо, написанное Федором-старшим Федору-младшему, хотя тот к моменту гибели отца еще не родился. Чем не машина времени? Федор Федорович учился в танковом училище – выбрал стезю военного инженера.
К ак-то судьба занесла Коваля на родину Вани Цыганкова – в деревню Бегошку. И правда –  воздух, как сливочное масло. Деревянная церковь на высоком холме над речкой, рядом старинное кладбище...
Цыганкова здесь помнили уже не все. Никто из родственников войну не пережил, одноклассники – тоже. Зато кое-кто из стариков помнил воздушный бой, когда черный самолет со звездами на крыльях расстрелял боезапас снарядов по танкам и сам попал под трассы немецких «мессеров». Бортстрелок отстреливался до последнего и успел сбить одного из «немцев»...  Похоже, речь шла о штурмовике, где бортстрелком был Ваня Цыганок.  Позже это установили  точно. Добрался-таки Иван до своей деревни...
Ч ерез много лет, когда пришла пора выходить в отставку, полковнику Владимиру Ковалю попалась на глаза старая  немецкая аэрофотокарта, сделанная в мае 1943-го. На ней был виден город того времени, когда Бронебойный с Цыганком были еще живы и строили планы на будущее.
 – Летчиком хочу стать, – признавался Цыганок.  – И стану после войны. Тянет меня в небо...
 – А я на инженера пойду учиться, – мечтал Бронебойный. – Чтобы танки конструировать, строить и испытывать.  Есть у меня задумки...
А ведь сбылось, – подумалось полковнику. У обоих сбылось...
Отыскав на карте здание школы №7, в стенах которой размещался госпиталь, он долго всматривался в детали, но так и не разглядел, что искал. А ведь они были когда-то там – в 1943-м...

Поделитесь с друзьями:

Оставить комментарий

Имя *
Фамилия *
Электронная почта *
Текст комментария
Введите капчу *
Действие

Последние новости Курск

20/11/2021 На Театральной площади Курска начали сооружать каток
На Театральной площади начались работы по сооружению катка.

20/11/2021 В Курске проходит форум «Цех»
Он продлится два дня – 20 и 21 ноября. В связи с эпидемиологической обстановкой форум пройдет онлайн.

20/11/2021 В Курске прошел I региональный онлайн-форум «Особое детство. Помогаем вместе»
Мероприятие приурочили к Всероссийскому Дню правовой помощи детям, который в этом году отметили 19 ноября.

20/11/2021 Коронавирус унес жизни еще шести курян
Еще шесть курян скончались от последствий коронавируса. Такие данные на 20 ноября приводит оперштаб.

20/11/2021 За сутки в Курске ковид выявили у 214 человек
В Курской области по результатам ПЦР-тестирования коронавирус подтвердился у 345 человек, из них в столице региона – 214 случаев.

20/11/2021 На «Большой перемене» награды завоевали четверо курских студентов
В Нижнем Новгороде завершается «Большая перемена» для студентов 2-4 курсов колледжей и техникумов. Сразу четыре представителя нашей области завоевали награды.

20/11/2021 В курскую ОКБ закупят оборудование на 100 млн рублей
100 млн рублей потратят на покупку двух высокотехнологичных аппаратов для курской областной клинической больницы. Сообщение об этом появилось в официальном телеграм-канале правительства РФ.

20/11/2021 В Курске 20 ноября порывы ветра могут достигать 22 м/с
ГУ МЧС по Курской области предупреждает горожан о неблагоприятных погодных условиях. Сегодня в областном центре порывы ветра увеличатся и могут достигать 22 мс.

20/11/2021 В Курске пройдет урок этикета
Сегодня, 20 ноября, в Курском литературном музее пройдет тренинг «Этикет в системе ценностей». Проводит занятия научный сотрудник Людмила Сахарова.

19/11/2021 Курские студенты успевают присоединиться к экоквесту «Разделяй с нами»
Всероссийский студенческий экологический квест «Разделяй с нами» среди высших учебных заведений стартовал 25 октября и продлится до 25 февраля 2022 года.