Кирпич, Могарыч и другие загадки Михаила Булгакова

К онечно, поклонники великого творения не столь приметны, как толкинисты (фанаты сказочных книг английского писателя Джона Толкина) с их средневековой атрибутикой вплоть до побоищ на мечах. Зато общность увлечения помогает булгаковедам-любителям образовывать... семьи. Так, в студенческие годы, участвуя в интеллектуальном развлечении доинтернетовской эпохи – заполнении анкеты в тетрадке с вопросами вроде «Ваша любимая книга», обратил внимание на предыдущий ответ. Точнее, на последние слова в этой графе, выведенные рукой девочки-однокурсницы: «И еще я бы хотела летать, как Маргарита». Что дальше? «И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой». В моем случае, обычною. И редко в какой день мы с Леной не обменяемся паролями в том духе, что, мол, колбаса оказалась «второй свежести», или «чего ни хватишься – ничего нет». Пожалуй, правы авторы  шлягера (хотя поначалу на фоне гениального романа песня казалась пошловатой): «Мастер и Маргарита в каждой любви земной»...
Шапочку с буквой «М» совсем не заслуживаю. Но некоторыми наблюдениями над неисчерпаемым текстом в канун булгаковского юбилея поделюсь. Например, по воле ли случая в первой главе   «в час небывало жаркого заката» литераторы пытаются утолить жажду у палатки с напитками? Помог случай. Сделали мне странный подарок – два тома Леонида Андреева, классика, в советское время издаваемого нечасто, вероятно, из-за его мистицизма. Захотелось приобрести остальные части собрания сочинений. И тут-то что-то зашевелилось в душе на первых же явлениях андреевской пьесы под названием (экзотичным на первый взгляд, но естественным на второй) «Анатэма».
Это имя означает всем известную анафему, а принадлежит ни больше ни меньше – сатане. Является нечистый в час испепеляющей жары в дорогом заграничном костюме у палаток с прохладительными напитками, возле которых нет ни одного покупателя, лишь продавцы. И имя одного из этих персонажей – Иван Бескрайний, почти как Бездомный! И еще дьявол бормочет, опять же как в «Мастере...», только не «шесть – несчастье, вечер – семь», а «шесть, восемь, двадцать». Словом, сходство разительное, совпадение исключено. Но кому же из читателей адресовал Михаил Афанасьевич игру-перекличку? Уж едва ли НИКОМУ, как выразился бы еще один великий пересмешник Льюис Кэрролл.
И тут... о случай! Из бомбоубежища, приспособленного под книжный склад и затопленного грунтовыми водами, был извлечен заплесневелый том – мемуары Владимира Немировича-Данченко. Оказалось, на его спектакль «Анатэма» в Московском художественном театре, имевший в начале XX века невероятный успех, некий завистник, очевидно, из театральной же среды, настрочил кляузу самому премьер-министру Столыпину: дескать, главный герой на сцене загримирован под Христа, остановите богохульство! Донос, кстати, был лживым, но постановку, несмотря на все объяснения режиссера, запретили. Булгаков-драматург творил в эпоху, когда господствующая идеология поменялась и богохульство стало эдаким признаком хорошего тона (недаром один литератор в «Мастере...» так и представляется Богохульским), а вот страсть к доносительству не исчезла, даже расцвела. И недаром Мастера, написавшего роман об Иешуа, критики, спрятавшиеся под псевдонимами, уличали в «апологии» (то есть защите) Христа. Напоминая печальную участь этой пьесы, Михаил Булгаков взывал к кругу истинных театралов, любовавшихся в свое время одной из лучших работ великого артиста Василия Качалова. Изменились ли, мол, горожане внутренне? Нет, все та же черная зависть к чужой славе, фарисейство и страсть к написанию анонимок...
В экзотической обстановке было сделано и открытие насчет того самого кирпича, о котором вели спор на Патриарших прудах Воланд и Берлиоз. Довелось мне учительствовать в деревенской школе Курского района. Там, в хатенке, где располагалась библиотека, набрел я на книгу, ставшую в наши дни библиографической редкостью – на «Библию для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского. Точнее, видеть это пособие по атеизму мне приходилось еще в пионерском детстве, причем я уж было решил: вот она, загадочная книга, по которой жили тысячелетиями целые народы (что поделать, в вопросах религии был тогда еще более невежественным, чем Иванушка Бездомный). И вот во время «окна» между уроками, ради курьеза заглянув в сочинение главного идеолога советского безбожия, я обнаружил фразу: «В поповском библейском учении говорится, что волос с головы человеческой и кирпич с карниза не упадет без воли на то божьей»... Эти слова из уст партийного вождя, по воле которого под запретом оказались даже труды Канта («взять бы этого Канта и года на три в Соловки!»), и пародирует сатана. Уложив редактора Берлиоза под трамвай, Булгаков мысленно мстил за унижение не личное («Я московский студент, а не Шариков», – мог бы повторить писатель слова любимого героя), а прежде всего за надругательство над христианской верой со стороны прототипа Берлиоза – Леопольда Авербаха. Того самого, у кого от палаческих «трудов» по уничтожению (пусть и моральному) всех непролетарских писателей с их идеалами развился, по сочувственному мнению самого Максима Горького, «невроз сердца и отчаянная неврастения на почве переутомления». Так и вспоминается: «Сердце шалит... я переутомился... бросить все к черту и в Кисловодск...». Но тут-то и подоспевает предсказанный «чертом» трамвай. Булгаковский Мастер мечтал о подобной участи для самых матерых врагов Лавровича (списанного с драматурга Всеволода Вишневского) и Латунского – Осафа Литовского, в жизни похожего, как в книге, на пастора. А вот чтобы уложить на рельсы, пусть и в фантастическом романе, члена ЦК партии, каковым являлся Е. Ярославский, – памятуя горький опыт с изъятием чекистами рукописи «Собачьего сердца», Булгаков не решился.
Кстати, о трамвае. Телеграмма в Киев дядьке, якобы отправленная Берлиозом прямо из-под колес, у знатоков советской литературы 20-х годов вызывает воспоминание о гибели некоего Сергея Садикова, автора поэмы «Евангелие рук» (несмотря на название, едва ли она имела благоговейно-религиозное содержание, уж скорее наоборот). Этот человек умер, попав под трамвай, но не сразу, и депеши о плачевном положении он успел продиктовать. А кто сохранил воспоминания о трагедии? Поэт Иван Грузинов, одно время объявлявший себя... Христом. Если приглядеться, какие приемы шифровки использовал Булгаков, передавая «эзоповым языком» имена реальных писателей, можно предположить, что Грузинов превратился в... Русакова, юного поэта-кощунника из романа «Белая гвардия». Такая вот игра слов для внимательного читателя: грузин – русак. Нетрудно вычислить и прототип поэта-халтурщика Рюхина. Рюхи – игра, напоминающая городки. Городецкий! Бывший акмеист, собрат по перу Анны Ахматовой и Николая Гумилева, этот литератор «перековался» в угоду новому режиму настолько, что дошел до рифмованных приветствий партсъездам («взвейтесь да развейтесь!»). И пусть в жизни Сергей Митрофанович не именовал Дантеса белогвардейцем, зато дантесовский выстрел он и впрямь называл в советской риторической манере – «провокаторским». Сам же он поступил отнюдь не благородно по отношению к Булгакову, перекрыв путь на сцену опере «Минин и Пожарский» по либретто, написанному Михаилом Афанасьевичем в надежде хоть какого-то заработка. Как это вышло? Когда «Минина» уже разучивал дирижер, вдруг, как чертик из табакерки, вылез Городецкий с новым, идеологически выдержанным текстом для оперы на ту же тему «Иван Сусанин» Михаила Глинки. А ведь истории памятен противоположный поступок, благородный: за сто лет до инцидента, в 1836 году, композитор Катерино Кавос убрал из афиши собственного «Сусанина», руководствуясь уважением к таланту соперника! Кстати, над «революционными» либретто Городецкого иронизировал и Евгений Петров.
А вот главврач психиатрической клиники Стравинский обрел фамилию не от музыкального гения XX века (с чьим творчеством писатель едва ли был знаком), а от его отца – певца Федора Стравинского, прославившегося исполнением партий Мефистофеля в операх Ш. Гуно и А. Бойто. Федор Шаляпин однажды упомянул в мемуарах, как пожелал внести изменения в костюм сатаны и услышал от начальства презрительный ответ: мол, у нас в театре даже сам Стравинский поет  в чем дадут.
Н у а доносчик Алоизий Могарыч – он-то что за птица? Из  литераторов 20-30-х более-менее подходит одна фамилия: Магалиф. Но этот человек в пору создания «Мастера и Маргариты» служил атташе в Берлине, с Булгаковым едва ли встречался. Попав в тупик, я задумался: а что, собственно, это такое – магарыч? Попробовал подобрать синоним. Угостить магарычом – значит «проставиться». Неужели Ставский? Похоже, он самый. Один из литературных «генералов» (помните склочные разговорчики в МАССОЛИТе?) в буквальном смысле – генеральный секретарь Союза писателей, «лжеответственный секретарь», как именовал его в строках дневника Е. Петров. Едва ли сегодня кому-то захочется прочесть хоть один рассказ Владимира Ставского, кроме разве что фронтовых корреспонденций (в личном мужестве ему не откажешь). Но в истории русской литературы у него особое место – сочинителя доноса на Осипа Мандельштама. «Автор похабных, клеветнических стихов о руководстве партии и всего советского народа», – так называл и без того затравленного поэта прототип Могарыча в письме   наркому внутренних дел Николаю Ежову. «Еще раз прошу вас помочь решить этот вопрос», – таковы последние строки этого Иудиного «козлиного пергамента». Как же был решен вопрос о судьбе подлинного мастера русского стиха («Но ведь он мастер? Мастер?», – вопрошал Бориса Пастернака в телефонном разговоре Иосиф Сталин), – всем известно: арестом. Отличие от романа – лишь в том, что доносчик не воспользовался освободившейся квартирой. Зато предложил злополучную жилплощадь знакомому...
...Может быть, людей, о которых шла здесь речь, и в самом деле обессмертил Михаил Булгаков, а может, мои догадки ошибочны, как у Паганеля из романа «тов. Жюля Верна» (так называл советский фантаст французского собрата). Да, много еще загадок таят строки «Мастера и Маргариты». И на все возникающие вопросы нам, благодарным читателям, не ответить и до следующей круглой даты.

Автор: Павел РЫЖКОВ.

Поделитесь с друзьями:

Оставить комментарий

Имя *
Фамилия *
Электронная почта *
Текст комментария
Введите капчу *
Действие

Последние новости Курск

20/11/2021 На Театральной площади Курска начали сооружать каток
На Театральной площади начались работы по сооружению катка.

20/11/2021 В Курске проходит форум «Цех»
Он продлится два дня – 20 и 21 ноября. В связи с эпидемиологической обстановкой форум пройдет онлайн.

20/11/2021 В Курске прошел I региональный онлайн-форум «Особое детство. Помогаем вместе»
Мероприятие приурочили к Всероссийскому Дню правовой помощи детям, который в этом году отметили 19 ноября.

20/11/2021 Коронавирус унес жизни еще шести курян
Еще шесть курян скончались от последствий коронавируса. Такие данные на 20 ноября приводит оперштаб.

20/11/2021 За сутки в Курске ковид выявили у 214 человек
В Курской области по результатам ПЦР-тестирования коронавирус подтвердился у 345 человек, из них в столице региона – 214 случаев.

20/11/2021 На «Большой перемене» награды завоевали четверо курских студентов
В Нижнем Новгороде завершается «Большая перемена» для студентов 2-4 курсов колледжей и техникумов. Сразу четыре представителя нашей области завоевали награды.

20/11/2021 В курскую ОКБ закупят оборудование на 100 млн рублей
100 млн рублей потратят на покупку двух высокотехнологичных аппаратов для курской областной клинической больницы. Сообщение об этом появилось в официальном телеграм-канале правительства РФ.

20/11/2021 В Курске 20 ноября порывы ветра могут достигать 22 м/с
ГУ МЧС по Курской области предупреждает горожан о неблагоприятных погодных условиях. Сегодня в областном центре порывы ветра увеличатся и могут достигать 22 мс.

20/11/2021 В Курске пройдет урок этикета
Сегодня, 20 ноября, в Курском литературном музее пройдет тренинг «Этикет в системе ценностей». Проводит занятия научный сотрудник Людмила Сахарова.

19/11/2021 Курские студенты успевают присоединиться к экоквесту «Разделяй с нами»
Всероссийский студенческий экологический квест «Разделяй с нами» среди высших учебных заведений стартовал 25 октября и продлится до 25 февраля 2022 года.